Мои самые первые воспоминания о дедушке связаны с его домом, в котором была солнечная веранда с ароматом глицинии, и в котором был погреб с винами. Настоящий пыльный погреб с тяжелой дверью, паутиной и безликими бутылками, лежавшими в тишине и темноте. А безликими они были потому что вина, внутри этих бутылок, были сделаны моим дедушкой. Это были его многочисленные эксперименты, созданные из уникальных сортов винограда. Мой дедушка был виноделом на заводе Абрау-Дюрсо.
В те времена, когда на заводе еще не было экскурсий, дедушка брал меня с собой на производство. Конечно же, больше всего меня потрясли длинные подземные тоннели, в которых вдоль стен тысячами лежат бутылки с вином. Дедушка объяснил, что слишком близко к бутылкам подходить нельзя — каждая из них находится под высоким давлением, а внутри происходит магия преобразования вина в игристый напиток. Из-за этого давления бутылка может взорваться. Если такое происходит, то драгоценная жидкость выливается на пол в специальный жёлоб, идущий вдоль всего тоннеля.
В один из таких визитов я заметил мышонка, сидевшего на краю такого желоба. Он опускал свой хвостик в желобок, затем поднимал и облизывал его. «А это наши первые дегустаторы. Они тоже любят выпить» — смеясь, объяснил дедушка.
Эти детские эмоции не могли не повлиять на мою творческую деятельность. А ремесло, с которым я связал свою жизнь, это и есть творчество, в его самом ярком проявлении. И каждый раз, находясь в цеху и занимаясь сидром, я вспоминаю дедушкин пыльный погреб, его светлую улыбку и фразу, которую он так любил повторять: «Не зря виноделы на свете живут». А образ мышонка лег в название нашего сидра.